— Привет.
— Привет.
— Ты не удивлена?
— Удивлена.
— Я сам удивлен… Как ты?
— Нормально.
— Как Пашка? Ветрянка прошла?
— Ветрянка прошла два года назад.
— Извини, закрутился.
— Да ладно. Ты всегда был закрученый.
— Не ёрничай. Я просто пытаюсь жить не в схеме.
— Ага. Женился в схеме, ребёнка забабахал в схеме и мягко свалил из схемы.
— Ты не изменилась.
— Не успела просто. Три года – не срок. Ты чего звонишь-то?
— Просто. Во сне вас видел. Тебя, Пашку и тот мячик , помнишь?
— Не помню.
— Ну как же ты не помнишь? Ты же ещё за ним бросилась, отбивая, а он улетел в крапиву, а ты растянулась на песке, а я…это…ну…твои царапины…. Ну, ведь помнишь, ведь вместе потом смеялись же?
— Не помню.
— Ну и ладно. Может надо чего? Я тут случайно картину продал на аукционе. Сам не ожидал. Покупатель – инкогнито. Деньги есть.
— Ничего не надо. Это Майкл её купил.
— Ну что ж… Этого следовало ожидать… Майклу привет.
— И тебе так же. Он – рядом. Что-то там пишет.
— На моей картине?
— Это уже его картина.
— Ну да, ну да… Два-ноль. Пашку дай на лето?
— А почему именно на это лето? Почему не на три прошлых? Или тридцать три будущих?
— Да, действительно, почему... …ладно, пойду я.
— Иди.
— Я, наверное, не вовремя? У вас там что - утро, вечер?
— У нас дождь…
— У нас тоже. Может это один и тот же дождь?
— Нет, это два разных дождя. Всё, мне пора Майкла укладывать.
— Он всё так же? …извини, я не подумал…
— Так же. Врачи говорят – навсегда.
— Извини ещё раз.
— Не нужно.
— Пока. Я буду звонить. Пашке позвоню, ладно? Он по-русски как?
— Нормально, хоть и с акцентом. Звони, он будет рад.
— Он помнит?
— Он знает.
— Пока.
— Пока.
(гудки)
© А. Янкович
